Серия «Интернет-бестселлеры Эли Фрей»
Дизайн обложки Екатерины Ферез
В оформлении макета использованы материалы по лицензии ©shutterstock.com
© Э. Фрей, 2021
© Е. Ферез, дизайн обложки, 2021
© ООО «Издательство АСТ», 2021
* * *
Предисловие
Дорогой читатель! Перед тобой – вторая часть дилогии «Жизнь на Repeat». Книга рассказывает необычную историю героя, который родился с признаками обоих полов и проживает две параллельные жизни: женскую и мужскую. В одной он – Максим, в другой – Серафима. Раздвоение жизни происходит в момент рождения героя, когда его родители делают выбор, обращаясь за помощью к шару предсказаний – пластмассовой игрушке, купленной в сувенирной лавке. Кто бы мог подумать, что этот шар может так сильно изменить чью-то судьбу?
Начало истории Максима и Серафимы вы можете прочитать в первой части дилогии «Жизнь на Repeat», где вы узнаете, за что Артем так сильно презирает Серафиму и что за ужасный поступок она совершила. Вы познакомитесь с историей Лизы – знакомой Максима и Серафимы, – чья судьба тоже круто меняется в зависимости от того, какой ответ выдал шар. Узнаете, почему Максим и Артем были вынуждены переехать из родного города, кем они приходились друг другу раньше и что за конфликт произошел между юношами и отцом Артема.
Глава 1
Линия 2. Максим
Прозвенел будильник. Ненавистные 7:52.
Пока я перекладывал с пола матрасы – обратно на койки нашей двухъярусной кровати, – Артем напяливал джинсы.
– А ты помочь не хочешь? – недовольно спросил я.
– Давай забьем? – заныл он.
Я посмотрел на него так, чтобы без слов стало ясно: забить мы не можем.
Мы снимали комнату в трешке-хрущевке. Помимо нас, в квартире жили еще четверо, все студенты – кроме Валеры. Дом находится в центре треугольника, вершины которого образовывали три универа: наш гуманитарный, строительный и экономический. У всех отсутствовали общежития, поэтому многие квартиры в доме, где мы поселились, снимали студенты.
– Что? – Артем сделал вид, что не понимает.
– Ты знаешь правила, пусь.
– Правила – это скучно, – вздохнул Артем и перешел к рубашке поло.
– Пусь? – позвал я.
– Мась? – ответил Артем, все еще не желая помогать мне. Тогда я взял с тумбочки шар-предсказатель, повертел в руках и вопросительно глянул на Артема. Он пожал плечами: мол, давай спросим.
– Шар, надо ли нам убрать матрасы? – спросил я у цифры 8.
Определенно, да.
Увидев ответ в чернилах, Артем опять заныл.
– Это две минуты, – сказал я.
– Я бы с удовольствием их проспал, – проворчал он, затем нехотя взял с пола матрас и бросил на койку.
Так странно осознавать, что еще совсем недавно между нами все было по-другому. Мы дружили, а сейчас – в отношениях. В животе я теперь постоянно чувствовал твердый клубок нервов. Еще бы, ведь мы с Артемом не просто стали парой: мы жили вместе, делили одну кровать, точнее пространство на полу. Все изменилось так быстро, что мой мозг за этим не поспевал; кажется, я еще долго до конца не понимал, что же произошло. Самое странное, что Артем был не просто моим парнем. Он был тем самым долбанутым другом, с которым мы в десять лет срали на спор с заброшенной смотровой вышки: кто попадет в стоящую под ней бочку? Один наверху целился, а второй внизу замерял. А теперь… Теперь я постоянно украдкой нюхал подмышки и проверял запах изо рта. Задавался вопросом: «А что он подумает, если?..» Если увидит мои грязные волосы, прыщи на лбу, учует запах несвежих носков? Вдруг он меня разлюбит?
Как будто в моей жизни было два разных Артема. И меткий стрелок, который всегда обыгрывал меня в соревнованиях с бочкой, не имел ничего общего с нынешним Артемом.
* * *
В первый день учебы мы подошли к зданию университета – простая коробка, если бы не золотистые буквы. Без них и не понять, что перед тобой. Мы поступили в гуманитарный вуз, где часть направлений относились к культуре и искусству. Артем выбрал сценографический факультет. Я поступил на журналистику и сценарное дело.
В лифте я глянул в экран телефона – мне нужна 502-я аудитория, пятый этаж. Артем вышел на третьем.
Я шел по коридору и вглядывался в номера на дверях. Кабинеты 51, 52, 53… Что за черт? Где же 502? Для верности я обежал четвертый и шестой этажи, но вожделенной аудитории там не оказалось. И вот я стоял перед 52-й аудиторией и мучительно напрягал мозг, тщетно пытаясь разгадать самую сложную загадку в своей жизни. Может, надо как в «Гарри Поттере»? Встать, к примеру, между 52 и 53, разбежаться – и в стену?
Тут в одну из аудиторий заглянул высокий парень.
– Простите, а история тут? – спросил он приятным бархатным голосом.
– Не, у нас тут немецкий, – ответили ему.
Парень направился к лифту. Да что я туплю? У меня тоже история! Он ищет тот же волшебный кабинет, что и я! Я бросился догонять парня и поравнялся с ним уже у лифта.
– 502 ищешь? – спросил я.
Парень обернулся. У него были зеленые глаза и уверенное лицо с точеными чертами.
– Да. Ты тоже? – Он запустил пятерню в густые темные волосы, чтобы не лезли на лоб.
– Ага.
Парень нажал кнопку вызова лифта.
– Погнали. Думаю, она в другом корпусе.
– Тут есть еще один корпус? – удивленно спросил я, когда мы зашли в кабину.
– Тут их штук пять. И просто дебильная система лестниц. Во второй, например, с первого этажа не попадешь, только с третьего, с другой лестницы.
Парень нажал кнопку третьего этажа.
– Похлеще Хогвартса! – восхитился я.
– Я Вадим, кстати. – Он протянул мне руку, и я, представившись в ответ, пожал ее. Рука у него была приятной, теплой. Такую даже отпускать не хотелось. Вот бы поставить время на паузу, чтобы насладиться этими тактильными ощущениями.
По дороге я в красках воображал, как на наши головы выльется ведро позора: вот мы сейчас войдем, а там уже идет лекция, и все злобно на нас уставятся. Преподаватель токсично прокомментирует наше появление, а потом запретит входить.
Первым в аудиторию вошел Вадим. Я обрадовался – он взял на себя основной удар; я ненавидел опаздывать, тем более, в первый день. Но все обошлось: преподаватель даже не обратил на нас внимания. А следом за нами влетели еще двое студентов. Так что я зря себя накручивал.
Вадим, не смотря на меня, направился к задним рядам. Я какое-то время думал, стоит ли подсесть к нему. Это, с одной стороны, было бы вежливо, но, с другой, – чересчур навязчиво. Ругая себя за раздутую способность грузиться и заморачиваться из-за ерунды, я сел в другое место.
* * *
После двух пар мы встретились с Артемом в столовой.
– Как у тебя учеба? – спросил я, орудуя вилкой в тарелке с морковным салатом.
– История ИЗО была – дичайшая нудятина. Потом графика. А вот это интересно. – Артем пальцем запихивал чересчур прыткую начинку обратно в блинчик: она все норовила выпасть.
– Ну, у тебя прикольно, от школы все отличается.
– А у тебя что?
– Пока не понял. Все как в школе: русский был и история, ничего нового, в общем. Профильные завтра начнутся.
Артем доел обед – он всегда ел быстрее, – достал листок бумаги и стал что-то заполнять.
– О, нам такие же дали! Что ты выбрал? – Я попытался заглянуть в его листок.
Это была анкета для физкультуры. В списке содержалось штук десять разных спортивных направлений, можно выбрать какое угодно.
Артем не ответил. Он отвлекся на кого-то, стоящего в очереди в кассу. Я проследил за его взглядом. Стройная блондинка помахала ему, он помахал в ответ. Я с неудовольствием заметил, что смотрят они друг на друга так, будто дружат уже лет сто. Я изу-чил ее наряд и грустно вздохнул. Блондинка была в клетчатых, похожих на пижамные, штанах, красном свитере с высоким горлом, черном строгом пиджаке, а на ногах красовались белые кеды. Все время завидовал способности некоторых удачно сочетать несочетаемое. Девушка стояла с двумя подругами. Обе тоже светловолосые, одна с прической каре, а у второй кончики волос выкрашены в голубой.
– Артем? – позвал я.
Он отвлекся от блондинки и растерянно посмотрел на меня.
– А? Что?
– Что ты выбрал? – Я кивнул на листок.
– Аэробику, конечно, – хмыкнул он и что-то черкнул на листе. Я подсмотрел, что он поставил галочку напротив баскетбола, и нарисовал свою в том же месте.
* * *
Сидя на шестиметровой кухне и подпирая локтями кособокий стол, покрытый клеенкой в бело-голубую ромашку, мы с Артемом и соседями по квартире обедали вкусным супом. Суп сварила Юля, назывался он «Выручайка».
Юля училась в строительном. Типичный интроверт, она постоянно зависала то за компом, на котором играла в стрелялки, то за чертежами. Часто гуляла одна. Низкорослая, широкоплечая, угрюмая, с вечным тубусом за спиной, Юля походила на хмурого гнома с базукой. Но на самом деле она оказалась милой и дружелюбной – просто ни на кого не пыталась произвести приятное впечатление и не любила улыбаться.
В начале августа, когда мы переехали от родителей, перед нами встал острый вопрос готовки. Так как зарплата и подачки от родителей (преимущественно от моих, но иногда Артемовой маме втайне от мужа удавалось передать сыну деньги) уходили почти полностью на выпивку, а на еду оставалось крайне мало, мы проявили всю свою изобретательность. Мы обнаружили, что готовить суп – это очень выгодно. За неделю до зарплаты у нас в холодильнике всегда стояла кастрюля с «Выручайкой». Ингредиенты просты: банка самой дешевой тушенки, полтора килограмма картохи, стакан сухой фасоли, немного муки и пара бульонных кубиков – и вот у тебя пять литров «Выручайки» с себестоимостью в десять рублей на порцию, хо-хо! Хватит на целую неделю и дешевле дошика! Правда, потом ты этот суп уже видеть не можешь, но, когда наступают голодные времена, опять уминаешь с аппетитом.
Напротив сидели Настя с розовой гривой и Слава с рыжеватой куцей бородой – они парочка, жили вдвоем в одной комнате. Оба из экономического университета. Приятные ребята, общительные.
Настя – необыкновенно сильная духом девушка! В двенадцать лет она победила рак четвертой стадии, хотя врачи говорили, что ей осталось всего три месяца. Теперь она отмечает два дня рождения. Второй – день, когда пришли результаты анализов и врач торжественно объявил, что враг повержен. Вот уже шесть лет Настя совершенно здорова и ведет активную жизнь. А ее крашенная в фуксию грива гордо развевается на ветру, как флаг абсолютной победы.
Про Славу я не смог бы многое сказать. Он отличался забывчивостью и был не особо аккуратен. На кухне вытащит и выставит все – нужное и не нужное, а поев, обязательно забудет убрать на место. В холодильнике вечно тухла его еда.
За столом Артем с воодушевлением рассказывал всем одну смешную историю, которая произошла с нами в Радужном, когда мы были классе в девятом. История о том, как хитрые бабули из подъезда Артема решили приватизировать жопоместо.
– …И тут Макс как заорет: «Не садись!» Слава богу, я не успел. Смотрю. Такой подставы я не ожидал. Это не лавка, а орудие пыток. Сложена как шахматная доска, днищем вверх, на замке, а все днище в саморезах, прикиньте?
Соседи комментировали историю репликами «Ни хрена себе!» и «Вот наглые!».
Речь Артема прервал бодрый голос из коридора:
– Эй, козлятки! Ваша мать пришла – молока принесла; бежит молоко по вымечку, из вымечка по копытечку…
На кухню вошел Валера, уже переодетый в домашнее. Я заметил, что у него мокрое лицо. Наверное, умывался.
– О, выручайка! – Он повел носом, затем с емким комментарием «Сдача!» бросил на стол какой-то пакет и тут же загремел крышками и тарелками.
Девчонки распотрошили пакет, там оказалась косметика. Настя и Юля принялись перебирать Валерин улов – тюбики и баночки. Артем продолжил рассказ:
– И вот, короче, про лавку. Мне такие вещи вообще нельзя показывать. Вот решили мы с Максом объяснить бабулям, что вкручивать саморезы в чужие жопы нехорошо. Пришли ночью с лопатами…
– Че там у вас за жопа с саморезами? – Валера сел за стол и зачерпнул ложкой суп.
Артему пришлось повторить историю еще раз.
Девчонки тихо переговаривались о косметике, решая, кому что уйдет.
– Тебе красные нужны? – спросила Настя Юлю, помахав в воздухе палеткой с тенями.
– Не, я с ними на больную мышь похожа, я вон лучше пудру заберу…
Почему-то я с интересом пялился на косметику.
– И че, прям лопатами? – спросил Слава Артема, а потом посмотрел на меня: – Вон те хватай, зелененькие, они к твоим волосам обалденно будут!
Все засмеялись, и только тогда я понял, что это Слава мне. Я отвлекся от косметики и притворился, что обнаружил в своем супе что-то уж очень интересное.
– Конечно. Если просто сломать замок, бабки другой навесят. Несправедливость решили уничтожать на корню. Лопатой. Но не тут-то было, – Артем продолжил рассказ. – Копаем такие, копаем. А тут на нас водой из окна раз! Макс, помнишь?
– Как такое забудешь? Как первую линию нашей обороны прорвал батальон тяжелой танковой дивизии… Нет, этот позор навсегда с нами.
В Радужном Артем был ярым борцом за справедливость. Местным Темным рыцарем, вершившим правосудие. А мне пришлось быть в его команде. Мы вечно вляпывались во всякие неприятности по его вине, неоднократно получали по щам за эту его справедливость. Но мы упорно продолжали спасать мир. Только вот в нашем бурундучьем тандеме спасателей я всегда чувствовал себя Дейлом…
В восьмом классе одноклассники довели до слез молодую училку. Они хамили ей, по-всякому оскорбляли, неприлично шутили. Вели себя мерзко. Нет, бывают приколы над учителями, которые не смертельны, но эти переходили все границы. Артем долго грызся с обидчиками, но им было плевать. И тогда как-то на улице, увидев тех парней, паркующих велосипеды у магазина, мы подождали, пока они зайдут внутрь, а потом рассыпали возле великов канцелярские кнопки и забросали листьями. Вскоре мы со злорадством наблюдали, как парни чертыхались, оглядывая свои спущенные колеса.
Я прекрасно помнил и ночь обороны от бабушачьего батальона. Я принялся за одну сторону лавочки, Артем за другую, и мы стали ее выкапывать. Пропотели здорово. Дело продвигалось медленно. Вдруг в окнах второго этажа зажегся свет. Заскрипели рамы… Мы с Артемом замерли. Я поднял голову… И на нас обрушился шквал ледяной воды. Грохнула дверь подъезда. В уши ворвался пронзительный свист. Мокрые, оглушенные, мы не сразу поняли, что происходит.
– Хулиганы!
– Вандалы!
Снова свист.
– Полицию вызывайте!
– Натаха, газовый баллончик тащи!
– Фонарь у кого? Подсветите этих гадов.
Свист.
– Сетку, сетку бросайте!
Бабки устроили облаву. Они были везде – высыпали из подъезда, а может, и повылазили из окон. Вооруженные до зубов – кто сеткой, кто баллончиком, кто шваброй, кто фонарем. Стиснули нас в кольцо – не убежишь. Я пожалел, что мы не надели какие-нибудь маски… так был бы шанс, что нас не узнают. В лицо ударил луч света.
– О, одного знаю, это Ритки с Игорем балбес! А второй чей лоботряс?
– О-о-о… Да это Князев!
– Чего, Князевское отродье? Не верю!
– Да ты посвети получше!
Луч фонаря перешел с меня на Артема.
– И правда, Князевский! Стыд какой семье! Ну, мало им не покажется. Вызывайте родителей, девочки. Пусть забирают свое исчадие… Позору теперь не оберутся…
– И что, кстати, бабуси предкам сделали? – спросил Валера.
И Артем продолжил. Разбудили родителей. Родителям пришлось выкупать нас из плена обещаниями, что они за свой счет построят бабулям целую беседку. В общем, это был явно не день спасателей. Нам влетело. Родаки, когда нас наказывали, отбирали ноутбуки – от недели до месяца в зависимости от тяжести наказания. Они думали, что это суровая кара. Так бы и было, если бы Артем не откопал в глубинах квартиры огромный старый «Пентиум-3», вполне рабочий, а к нему – диски с играми. Комп Артем утащил к себе в шкаф. Отныне мы частенько сидели в его комнате на полу перед раскрытым шкафом и играли. Про существование «Пентиума» отец не подозревал, и комп-мамонт был в нашем полном распоряжении. Так как доставалось Артему регулярно, мы стали просто профами по досовским играм. Больше всего обожали «Легенды Кирандии» и «Орион».
Когда друг закончил историю, смешки стихли и тема себя полностью исчерпала, я, кивнув на косметику, обратился к Валере:
– Я думал, ты как в «Орифлейме», бегаешь с каталогами.
– Ну, почти… – Валера увильнул от ответа.
– А это тогда откуда?
– Считай, что просрочка, – хитро сказал он.
Валера был самым загадочным нашим соседом. Он обитал в кладовке, переделанной под комнату, и что надо туда, в принципе, помещалось, так что Валера ничуть не комплексовал по поводу того, что живет в шкафу. Кем он работал, оставалось тайной.
Впервые увидев Валеру, я почувствовал легкую неприязнь – будто между нами в прошлом что-то произошло, девчонку не поделили или нечто такое. Но впечатление было ошибочным, Валера оказался крутым парнем и классным другом. Невысокий, с красивой фигурой, соломенными ресницами и веснушками на миловидном лице, он единственный из жителей квартиры не был студентом. Точнее, когда-то был, учился в строительном, но его отчислили. Валера казался нам чем-то средним между домовым и привидением. Он дольше всех жил в этой квартире. Сколько ему лет, никто не знал, по этому поводу велись оживленные дискуссии. И кто-то как-то раз предположил, что Валера, возможно, на самом деле уже умер и по квартире витает его дух.
* * *
Как-то незаметно пролетела первая неделя учебы. Мы с Артемом шли к лифту. Одна стена просторного университетского холла представляла собой «доску почета»: тянулась полукругом, и там красовались рамки с фотографиями преподавателей, профессоров и руководителей, получивших разные награды. В самом центре гордо висел портрет ректора.
– Кого-то он мне напоминает… – проходя мимо, Артем глянул на снимок.
– Ага. На актера какого-то похож, – согласился я.
– Да не… На кого-то из жизни.
В лифте, когда двери закрылись, мы взялись за руки, это вышло как-то само собой. Но тут створки разъехались снова, и я увидел Вадима. Мы с Артемом слишком поздно расцепили руки. Я поздоровался с Вадимом, судорожно соображая, стоит ли познакомить его с Артемом? В конце концов я решил, что, вообще-то, неплохо бы, но уже слишком поздно – я долго думал. Представлять их друг другу после такой паузы будет странно.
Лифт остановился на этаже Артема.
– Увидимся после третьей, – сказал он, и мы стукнулись кулаками. В последний момент Артем накрыл мой кулак ладонью, нежно сжал и прошептал: – Люблю.
Я стал думать, заметил ли Вадим, что мы держались за руки? Не мог не заметить. Что он подумал? Удивился? Разозлился? Или для него в таких отношениях нет ничего особенного?
Мы иногда садились вместе на лекциях. К моей радости, Вадим сам ко мне подсаживался. Интересно, подсядет ли теперь? На культурологии я устроился на любимом месте – в середине, ближе к проходу. Обычно Вадим тоже садился тут, и я решил проверить, присоединится он ко мне сегодня или нет. Я даже занял для него стул, на который уже двое покушались.
Вадим вошел в аудиторию. Я не помахал ему и никак не показал, что занял ему место, – это было бы странно, ведь мы все-таки не друзья. Вадим сел в другую часть зала, и это меня расстроило.
* * *
– Как в целом первая учебная неделя? – спросил Артем на улице, когда мы шли по пешеходному переходу.
– Пока не понял. Русский просто жопный… И в этом семестре вообще все предметы какие-то унылые.
– Ага, у меня та же фигня. Куча историй! История ИЗО, история театра, история литры, просто история. Нахрена?! – возмутился он.
Мы перешли дорогу, и настал момент прощаться: Артему надо было в «Макдоналдс», мне – в «Якиторию». Мы стояли у здания с зеркальным фасадом, и Артем посмотрел на наши отражения.
– Макс, да мы с тобой сейчас прям как Ромео Монтекки и Джулиан Капулетти!
Я улыбнулся. И правда! На мне – зеленая униформа курьера «Деливери Клаб», на Темыче – похожая, только желтая «Яндекс. Еды». За спиной у обоих – одинаковые «гробики», отличающиеся по цвету.
Вечно плохая погода, гудящие ноги, паника – что не успеешь и на тебя наложат штрафы… Толкучка в транспорте и злобные окрики: «Молодой человек, снимите рюкзак!» А вообще курьерить мне нравилось. Я, например, не смог бы работать продавцом в магазине – стоять на месте и впаривать людям товары. А здесь ты всегда в движении. Новые маршруты, новые районы. Я рассматривал дома, людей вокруг. Мне нравилось наблюдать за миром. Это придавало сил, даже чувство постоянной усталости казалось приятным. И мне нравилось думать, что сейчас где-то в другом районе – Артем, с таким же, как у меня, рюкзаком, только желтым. И если повезет и сойдутся звезды, в один момент мы окажемся в одной точке. Я заключал сам с собой пари – случится такое совпадение или нет? И везде, где бы я ни находился, я вглядывался в желтые рюкзаки – искал Артема. Почему мы не устроились в одно место? Не сошлись в цветах. У Артема любимый желтый, у меня – зеленый. А еще специально так сделали – хотели изучить «кухню» изнутри в обеих компаниях, а потом уйти туда, где получше. Так что планировали мы изначально все же работать в одной службе. Но оказалось, что и там, и там – дно, поэтому мы и остались каждый на старом месте.
– Точно! Ну что, до вечера?
– До вечера. Люблю.
Прощались мы как обычно: один слегка приобнял другого ладонью за локоть. Получились недообнимашки – вроде и обнялись, а вроде и только дотронулись друг до друга. В Москве нас никто не знал, на нас никто не обращал внимания. Но мы все равно стеснялись прилюдно держаться за руки или делать еще что-то, что бы выдало, кто мы друг другу. Да мне и не хотелось, я не любил публично проявлять чувства. Чувства – они ведь для двоих. Все, что мы позволяли, – слегка и незаметно тронуть друг друга; иногда будто случайно соприкоснуться коленками, сидя рядом в общественном транспорте. Дотронуться ладонью до спины, до локтя. Часто шли рядом и держались теснее друг к другу, чем обычно ходят люди. Все это не вызывало тревогу или любопытство у окружающих. Но я не мог расслабиться и, позволяя себе что-то такое, постоянно обводил глазами людей вокруг – заметили ли? Что подумали? Но нас не замечали. Мы были двумя невидимками в огромном городе, и я чувствовал переполняющее меня счастье.
Я видел, что Артема все эти недообнимашки жутко напрягают – он не из тех, кто прячет чувства. Но даже он обычно вел себя осторожно – гомофобный Радужный нас в этом плане многому научил.
Часто я думал, как набраться смелости и признаться Артему в том, что родился бесплодным. Думаю, постепенно он и сам что-то такое понял бы. Но мы находились в самом начале наших сексуальных отношений, и это можно было сравнить с первой ездой на велосипеде. На первых «велоуроках» каждый из нас только и думал: «Как, черт возьми, это работает?!» Сначала все просто учатся ездить, а только потом задумываются о низкой или высокой посадке, тонких или толстых шинах, закрытой или открытой раме и количестве скоростей. Но я знал, что это время наступит, и скоро Артем обязательно начнет задумываться, а может, и сам меня спросит, чего я боялся. К такому нужно как следует подготовиться, поэтому я решил поднять тему первый. Только я никак не мог решиться и все ждал подходящего момента. Я не представлял, каким должен быть этот подходящий момент, поэтому просто откладывал и откладывал тяжелый разговор.